Суриков в Русском

Выставка к 175-летию В.И. Сурикова, ГРМ
И снова я стою, пораженная, перед громадными холстами Василия Сурикова. Многофигурные, многоплановые монументальные композиции подавляют своим масштабом. Тщательно разработанные характеры, сложные психологические коллизии. Это настоящее живое путешествие в XVI-XVII века русской истории - необычное и необычайное! Поражает все: мощный темперамент автора, мощная техника, гармония колорита.

И все же Суриков – замечательный фантазер. В своем письме к М. Волошину он писал: «В исторической картине ведь и не нужно, чтобы было совсем так, а чтобы возможность была, чтобы похоже было. Суть-то исторической картины – угадывание».

Надо признать, что взгляд Сурикова в прошлое довольно зоркий и угадывание его, на уровне ощущений, вполне правдивое. Родом сибиряк, внук полкового атамана, Василий Иванович, вырос в окружении народной старины и писал на своих полотнах то, что видел собственными глазами с детства. Это и объясняет невероятную живость образов.
В.И. Суриков. Боярыня Морозова (1881). Фрагмент
Традиционная направленность сюжетов Сурикова и манера их исполнения чудесным образом попали в могучий тренд эпохи: вторая половина XIX в. и рубеж ХХ – время торжества национальных традиций в искусстве и архитектуре, время «русского» и «неорусского» стилей. См. Верхние торговые ряды (ГУМ), Исторический музей на Красной пл., здание Нижегородской ярмарки и проч. И все же есть тут – и у Сурикова, и у всех любителей стиля национальной старины – что-то от мифа, сказки. Угаданное, пусть и ловко, все же остается авторским вымыслом.
В.И. Суриков. Степан Разин (1906). Фрагмент
Картины Сурикова переполнены эмоциями, везде драма: где-то вопиющая («Утро стрелецкой казни», «Боярыня Морозова»), где-то тихая горечь личной драмы («Меншиков в Березове»), где-то молодецкая удаль и задор («Взятие снежного городка»). Этот накал несколько утомляет, хочется на воздух. Выходишь и остается некоторое недоумение: а все же кто был главный герой? О чем это все было? Разбираясь с великой и страшной силой, которая творит историю, Суриков отказался от героя, он поднял его до уровня простого человека, обывателя. Если боярыню Морозову и Меншикова мы еще воспринимаем как главных героев, то атаман Ермак уже почти полностью слился со своей дружиной. Репин назвал эту картину «живой кашей существ»: люди во имя чего-то бьют друг друга, отдают жизнь за что-то им дорогое. Это уже коллективная, безличная сила, в чем-то слепая. От этой догадки становится неуютно.
В.И. Суриков. Покорение Сибири Ермаком (1895). Фрагмент
Считал ли Суриков себя историческим живописцем? Вероятно, он прежде всего жил в историческом времени и переносил на холст свои впечатления от встречи на улице с Меншиковым, от пригрезившихся во сне стрельцах. История вряд ли представлялась Сурикову в виде объемного фолианта. Он говорил: «Стены я допрашивал, а не книги». Но также допрашивал он и вещи, и лица. «Учиться в Академии нужно, но не очень следовать за указаниями академиков. Искусство – оно большое и ему не уместиться в академических стенах».
В.И. Суриков. Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста (1875). Фрагмент
Разбирался ли художник в тонких настройках смыслов «герой-толпа», как именно Суворов с солдатами переходили Альпы? Вероятно, нет. Так или иначе, мастер, создав все те произведения, что представлены на выставке в Русском музее, проявил черты смелой натуры, широту и размах замысла, замечательное чутье художника-реалиста, масштаб личности которого остро ощущается на холстах.

На долю Сурикова выпала задача превратить «исторический жанр» в искусство изображения костюмированных бытовых сцен. В этом очень ярко проявился его реализм, в умении живо угадать характеры, движение натуры, ход событий, верно и выразительно передать их на полотне. С этой задачей В.И. Суриков прекрасно справился.