Нас будет интересовать не столько природа и сам факт существования аристократии, сколько источник ее особой власти. Почему аристократия – последняя настоящая олигархия Европы? И почему ей никак не приходит конец? Объяснение этому существует довольно простое, хотя оно странным образом оказалось незамеченным. Друзья аристократии часто расхваливают ее за сохранение древних благородных традиций. Враги же осуждают за приверженность жестоким и отжившим свой век обычаям. И те, и другие неправы. Вообще, благородные семейства не занимаются сохранением традиций – ни плохих, ни хороших. Для них важно лишь продолжение игры. Кому придет в голову искать в среде аристократов древние обычаи? Равно как и старые костюмы. Их идол не традиция, а мода – противоположность традиции. Если бы вам понадобился старомодный норвежский головной убор, стали бы вы его искать в модном магазине? Нет, у аристократов нет обычаев. В лучшем случае у них имеются привычки, как у братьев наших меньших. Только мафия умеет по-настоящему хранить традиции.

Истинная мощь английской знати таится в том, что совершенно противоположно традиции. Нехитрый ключ к тайне могущества нашего высшего общества таков: эти люди всегда последовательно придерживались того, что принято называть прогрессом. Наши аристократы всегда шли в ногу со временем, и немудрено, что это не составляло для них особого труда. Ибо они есть высший пример того склада ума, о котором мы только что говорили. Все новое для них – это роскошь, граничащая с необходимостью. Элите настолько наскучило прошлое и настоящее, что она жадно, широко раскрыв рот, всматривается в будущее.

О чем угодно могли бы позабыть великие властители, кроме своей главной, как они считают, задачи – отстаивать все новое, все, что горячо обсуждается в среде университетских корифеев или суетливых финансистов. Так в свое время они оказались на стороне Реформации против Церкви, потом на стороне вигов [1] против Стюартов, затем на стороне науки Бэкона против старой философии, на стороне мануфактуры против ремесленников, на стороне усиления власти государства против старомодных индивидуалистов. Если говорить коротко, богатые всегда современны, это их жизненное кредо. Очевидно, что это кредо имеет непосредственную связь с вопросом об источнике их власти.

Окажись простой англичанин в затруднительном положении, попади он впросак, ему тут же говорят, что это произошло к лучшему. Одним прекрасным утром он проснулся и узнал, что постоялые дворы и общественные приюты, бывшие доступными всем поголовно в течение восьмисот лет, варварски уничтожены в целях увеличения личного благосостояния каких-то шестерых-семерых человек. Можно предположить, что это его разозлило. Кое-где так и произошло, но солдатня быстро успокоила недовольных. Но не только армия может заставить англичанина замолчать. Он утихает еще и под напором «мудрецов» – все тех же шести-семи человек, забравших у бедных приюты. Те убедительно рассказывают ему, что все это они делали не для себя, а исключительно ради религии будущего, великого рассвета протестантизма и правды. Поэтому дворянин XVII века, застигнутый врасплох за сносом крестьянского забора с целью прирезать себе кусок чужой земли, наверняка стал бы взволнованно тыкать пальцем в образ Карла I или Якова II (пожалуй, один стоил другого вполне), чтобы сбить незадачливого крестьянина с толку. Великие лорды-пуритане создали Содружество и уничтожили общественную землю. Они спасли своих беднейших соотечественников от позора «корабельных денег» [2], отобрав у них заработанное сохой и бороной – все то их кровное, что они по своей слабости не смогли отстоять. Замечательное старое английское стихотворение увековечило эту незатейливую аристократическую привычку:

Любого, кто стащит гуся из сарая,
Суда наказание ждет.
А кто у гуся сам сарай похищает,
Беспечно и сыто живет.

Но здесь, как и в случае с монастырями, мы встречаемся со странной проблемой повиновения. Если у гуся украли сарай, то насколько же должен быть велик гусь, чтобы такое пережить! На самом деле гуся убедили, что затевалось все лишь для того, чтобы переправить хитреца Стюарта за море. Позднее, в XIX веке, дворяне, ставшие владельцами шахт и железнодорожными магнатами, всерьез утверждали, что делают это не по своей воле, а по велению недавно появившегося экономического закона. Так, благоденствующие политики нашего времени выдвигают законопроекты, запрещающие бедным матерям самим воспитывать своих детей. Или не позволяют жильцам постоялых дворов распивать пиво в таверне этажом ниже. И это высокомерие ни у кого не вызывает возражений (вполне ожидаемых!), таких, например, как во времена феодализма. Сейчас аристократов лишь мягко упрекают в социализме, ведь они всегда прогрессивны – такой уж способ прожигания жизни! Их вечеринки длятся все дольше и затягиваются допоздна, ибо именно таким образом они пытаются жить завтрашним днем.

Сноски и пояснения из Википедии:

[1] Виги против Стюартов (Whigs against the Stuarts): виги – старинное название британских либералов и созданной ими в 1780-е гг. политической партии. Виги считались партией торгово-промышленной буржуазии, в противоположность партии земельной аристократии (тори). Подняв на щит лозунг ограниченной монархии, ранние виги расправились с поползновениями Стюартов к абсолютизму в ходе «славной революции» 1688 года.

[2] «Корабельные деньги» (Ship Money) – введенный в Англии в 1634 году Карлом I закон, направленный на развитие флота. По этому закону прибрежные города, поставлявшие ранее суда для королевского флота, обязывались вносить вместо этого деньги в королевское казначейство, на которые строило и снаряжало суда уже само государство.

Перевод Екатерины Аккуш