Искусство в квартире

Феномен квартирных выставок в СССР
Пишу под впечатлением от выставки РОСИЗО «Искусство за закрытыми дверями. Квартирные выставки 1960-80х». Логично и затейливо организованное пространство разделено на залы, в которых представлены наши нонконформисты в порядке появления. Начало, конечно, в лианозовском бараке Оскара Рабина, затем московские квартирники 70-х – зарождение концептуализма (Алексеев, Кизельватер, Монастырский, Соков). Реконструирована комната с мебелью и предметами советского интерьера. Здесь все знакомо с детства: скромная комната с ковром на стене, клекот бамбуковых штор в дверном проеме, взрослые посиделки допоздна с разговорами о высоком, зачитанные «Новый мир» и «Иностранка» с грязноватыми обрезами.
Оформление входа на выставку РОСИЗО, Петровиригский пер., д 7.
Выставка РОСИЗО удивительно атмосферна. С научной же точки зрения, есть вопросики. Заявлено исследование феномена квартирных выставок. Соответственно, ожидаю не только культурное погружение, но и анализ уникальной выставочной практики в советском неофициальном искусстве втор. пол. ХХ века. Кураторам здорово удалось описать феномен квартирника, со всеми деталями, но его суть как выставочной практики осталась не вполне проясненной. Как экспонирование арт-объектов в таком формате работало со зрителем? С каким? Какие задачи ставили перед собой организаторы квартирников? Как и на что они вообще жили в свободное от выставок время? Получился впечатляющий рассказ о художниках, по модели Дж. Вазари. Case study на заданную тему. Что ж – не родись сварливой! – продолжаю тему впечатлений от выставленного нонконформизма в заданном РОСИЗО формате.
О. Рабин. Шурин дом, 1962.
Начало

В 1950х О. Рабин впервые открыл двери своего дома в Лианозово для посетителей выставки своих работ.
Творчество Рабина – изнанка советской жизни. Пластика Рабина отличается выраженной гротескностью. Мрачный шарж на советский город, который предстает живым существом – крыши и трубы изгибаются, словно живые организмы. Запущенный, покрытый депрессией и сажей город. Такая «чернуха», конечно, не попадала в официальные выставочные залы.
К Рабину в Лианозово потянулись художники, поэты (Сапгир, Холин, Некрасов) – появилась Лианозовская художественная группа, возник альманах «Синтаксис». Позднее этот феномен советской субкультуры назовут «Лианозовской школой» (а НЛО выпустит огромный тон о «неканонических классиках»), хотя школы как таковой с идейной или эстетической программой не возникло. Это была группа людей одной интонации (как сказал о них А. Битов), протянувшая до середины 1970х. Они просто общались, топили печку, читали стихи, говорили об искусстве. Время такое было – темное, доинтернетное.
О. Рабин. Вечерний чай, №183, 1963.
Оскар Рабин – лидер Лианозовской группы, классик нонконформизма, шестидесятник. Остался в области фигуративной живописи. И тем не менее творчество Рабина совершенно противоположно так называемому единому творческому методу, который сложился в официальном искусстве. Метод подразумевал единство содержания и формы, которые должны служить делу прославления существующего строя во всех его проявлениях. Это касалось прежде всего темы, но также художественного стиля и жанров.
У лианозовцев привычные вещи стали символами неустроенности мира. Ценностная горизонталь выстроена. Реальность взята из обыденности – дом, стол, посуда, рубль, паспорт, рыбины. Альтернативный кружок – центр формирования альтернативных культурных смыслов, выросших из ярких личностей.
Афиша при входе на выставку.
Так сложилось, что советское официальное искусство генетически было связано с двумя художественными школами дореволюционного периода. Первая была родственна направлению, которое возникло в середине XIX века и которое вслед за французским художником Густавом Курбе принято называть реализмом. В русской живописи второй половины XIX века это направление было представлено двумя крупными художественными объединениями — передвижниками и Союзом русских художников. Вторая дореволюционная художественная школа была связана с другим направлением, антиподом реализма — академизмом. Если реализм отличает стремление к объективному отображению действительности и социальная проблематика, то академизму были присущи идеализация натуры, тщательная проработка деталей, ориентир на античное искусство.
Эти два художественных направления после создания в 1931 году Союза художников СССР стали основополагающими для главного стиля Страны Советов, который был назван советским реализмом. В довоенный период сложилась система критериев оценки работ художников и закрепились определенные каноны, условно говоря, «правильной» советской живописи, которая соответствовала утвержденным властью идеологическим установкам. Большое значение отводилось не только художественным особенностям картины, но ее социальной значимости.
Портрет Генриха Сапгира в исполнении Виктора Пивоварова (илюстрация к авторскому тексту Пивоварова, "Серые тетради").
На станции Лианозово по Савеловскому направлению были другие настроения.

Тут с поезда сойдя, казалось, только шаг
забор? Нет, здесь описывали круг
автобусы – и дальше был барак.

Охристая стена – в такую далину…
Стежком пройдя снежком и подойдя к окну
заглядывал как рыба в глубину

Там в солнце сдвоено: какая-то доска
Блеснул очками, кажется, Оскар
Качнулась комната как некий батискаф
<…>
Г. Сапгир

Среди членов группы были художники Лидия Мастеркова, Владимир Немухин, Евгений Кропивницкий и его сын Лев Кропивницкий.
Группа С3. Рекламный плакат С3, 1980.
Весной 1957 года Оскар Рабин принял участие в III выставке произведений молодых художников Москвы и Московской области, где участвовали две его работы. В том же 1957 он был участником VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов, там он познакомился с художниками Олегом Прокофьевым и Олегом Целковым и стал лауреатом конкурса за представленный на выставке натюрморт. Его произведения — как и произведения других членов Лианозовской группы — активно покупали западные коллекционеры.

Рабин зарабатывал живописью официально, получив место художника-оформителя на комбинате декоративно-прикладного искусства. А каждое воскресенье в его жилище проходили публичные выставки, где бывали зарубежные дипломаты, журналисты, а также советские коллекционеры, ценители авангарда и нонконформизма.

Продолжение

Следующие залы выставки – про эпоху 1970-80х, время первых, тоже квартирных, галерей. Художники устали принимать посетителей у себя дома, появились протогалереи. Никита Алексеев придумал знаменитый APTART. Белого куба как выставочного пространства еще не было и в помине.
О продажах не думали, рынка для такого искусства не было. Главное – принадлежность к кругу близких по духу людей. Круг составляли не борцы за идею, как авангардисты, а подпольные альтернативщики, оппозиция художественному и идейному мейнстриму.
Метафизические наследники лианозовской школы – Дм. Краснопевцев, Вл. Янкилевский. Шварцман. Янкилевский начал московский концептуализм, подхватив итальянские идеи Дж. Де Кирико. Иератическая живопись Шварцмана (знаменитые, иконоподобные иературы) – что-то среднее между иероглифом и живописным абстрактным искусством. Вообще московский концептуализм – это и литераторы, помимо визуального искусства. Возник Южинский кружок под творческим руководством Юрия Мамлеева. Кружок собирался с 1974 г. в Южинском переулке дома у Мамлеева, там увлекались литературой, философией, мистицизмом и эзотерикой (синтезирующий фактор). Г. Джемаль и А. Дугин вышли из этого кружка, а также писатель А. Проханов (роман «Господин Гексоген). Алексей Смирнов (фон Раух), автор отличного детективного романа «Доска Дионисия» (роман-житие в десяти клеймах) – тоже оттуда. А потом были Кабаков и его круг Сретенского бульвара (самый громкий голос в многоголосье позднесоветского неофициального искусства), Винокуров, Пригов – несть им числа. Это действительно целое культурное явление, которое вполне состоялось.
В. Пивоваров. Холин и его пес Тунгуз.
У ребят, конечно, не было благоприятных условий для творчества. Но, вероятно, именно теснота их положения и позволила феномену нонконформизма состоятся, а квартирники форсировали его развитие. Жизнь сама – неблагоприятное условие. Всякое творчество – это перебарыванье, перемалыванье жизни, как говорила Цветаева. И самые неблагоприятные условия оказались самой продуктивной почвой для нового, как в молитве мореплавателя: «Пошли мне, Господи, берег, чтобы оттолкнуться, мель, чтобы сняться, шквал, чтобы устоять!»
Странное в РОСИЗО выбрали название для выставки - «Искусство за закрытыми дверями». Двери-то как раз были открыты, к ним (от них?) вели многочисленные следы бурной жизни и мелких шалостей. Как все-таки это «второе пришествие» авангарда (или поставангард) похоже на первое. Такие же союзы, синтез искусств. А поэт Игорь Холин – это же реинкарнация Хармса (правда, мрачноватая и несколько глумливая):
Лицо — икона. Сутул.
Упрям, как мул.
Ум — бритва.
Разговор с ним — битва.
***
Обозвала его заразой,
и он, как зверь, за эту фразу
подбил ей сразу оба глаза.
Она простила, но не сразу.
***
Л. Соков. Угол зрения, 1976.
Возвращаясь к мысли о связи нонконформизма с авангардом, хочется отметить их общие черты. Активные эксперименты с жанрами и фактурой. Зрителя нужно повергнуть в шок! Похоже на современное искусство? Само искусство нонконформистов – зачастую непонятное, полное парадоксов, допускающее множественность значений. И еще – постоянный поиск новизны. Ну, и конечно, балаган, буффонада, игра. Ведь, по Конституции СССР, каждый человек имеет право выпучить глаза, как остроумно заметил еще Веничка Ерофеев 😊

«Дайте перо мне и ручку! Хочу ультиматум писать!»

Эта черта, кстати, благополучно перекочевала в искусство постмодерна.

Н. Овчинников. Ангел, 1988.
Итого

Закончить рассказ о нонконформизме невозможно. Главное – и так ясно.
Если бы эти художники умещались за пределами своих подрамников, если бы сам их мир не был выше и больше людей, его создавших, то закончить мой рассказ было бы легко. А про выставку РОСИЗО, квартирную по своей сути, скажу еще немного. Она дала мне возможность заглянуть в ушедший, но по-прежнему живой мир, где царила чайная идиллия за столом, люди общались оффлайн, без суеты и пустоты. Важно, что они при этом не впадали в серьезность, как в маразм. Это был смешной и умный вихрь творческих порывов и фарса. Короче, выставка РОСИЗО удалась в смысле своей иммерсивности и ярких эмоций для зрителя. Миф у них вполне ожил в фотографиях и антураже –  торшер с бахромой, весь в наклейках «Холодильник» - реди-мейд Звоздочетова. На кухонном столе вместе с чашками - магнитофон и кассеты с голосами художников.
Возникло радостное чувство: как хорошо, что в мире столько разных миров и можно жить, переходя из одного в другой!